ВЫБИРАЯ ПРЕДКОВ
Весьма личный текст.
#Лужецкий
Последнее время, чем больше информационное поле созревшею нивою шумит о памяти предков и о необходимости ее защищать и вообще, жить по их заветам, тем больше я впадаю в глубокую задумчивость.
Нет, я не вижу ничего плохого в том, чтобы знать историю своей семьи и своих предков. Я очень даже за то, чтобы люди знали эту историю, хранили, как реликвии дедовские и прадедовские вещи – сам так делаю. А еще рассказы, словечки, рецепты и прочее.
Я не понимаю двух других вещей: как и от кого мне это нужно защищать, от архивных крыс, что ли? И, второе, как мне по их заветам жить? Они как-то пространных завещаний потомкам не оставляли. А если бы оставили, то это были бы весьма разные завещания.
Начнем с того, что мои прадеды жили в одной стране – в СССР, а прапрадеды еще в Империи, что делает их системы ценностей несколько различными. И эти системы ну никак в одну не сводятся.
Но даже если взять представителей военного поколения, то и там единства не будет. Один мой прадед по отцовской линии – Василь Лужецкий оказался в Сибири, сбегая от коллективизации. Он был весьма и весьма хитрым хохлом и когда только запахло раскулачиванием, он со всей семьей и скарбом, продав скот и дом в Украине уехал в Красноярск.
Семейное предание сохранило такую историю: садясь в вагон до Красноярска он сказал прабабке: «Ну якшо там, у Сiбiру, погано, я тобi голову одрубаю». Дело в том, что на переезде настаивала именно прабабка, а прадед в Сибирь не хотел дико, он хотел поближе к исторической родине, ибо его отец смог из Сибири уехать, так как уже его отец оказался там не добровольно, а по итогам польского восстания.
Россию и русских прадед, католик и потомок польских ссыльных любил так, что словами не описать. Прадеда призвали зимой сорок первого года. Похоронка пришла уже в сорок втором. Он погиб подо Ржевом.
Другой мой прадед – Богданов Александр Иванович, наоборот очень и очень верил в торжество коммунизма и в светлое будущее. И стремился его построить как можно быстрее. И внимательно присматривал за теми, кто был в деле построения рая на земле не слишком расторопен. Он тянул лямку в Улан-Уде, на ниве борьбы с контрреволюцией. Тянул успешно, носил лиловые петлицы, а в них по ромбу майора государственной безопасности НКВД СССР.
Но, в тридцать восьмом году, когда команда Берии меняла команду Ежова, он резко стал врагом народа. Записать его в невинные жертвы режима у меня как-то язык не повернется. Прабабка сгребла в охапку годовалого ребенка, взяла девичью фамилию и сорвалась на ПМЖ к своему отцу, в город Лозовая, что под Харьковом, чтобы не хапнуть вслед за супругом расстрел или десять лет без права переписки, ну или страшное клеймо члена семьи врага народа. На вопросы об отце ребенка она предпочитала молчать до середины пятидесятых – прослыть гулящей было позорнее, но сильно безопаснее.
Ну а потом ее ждала Война, которую она пережила на оккупированной территории. Просто пережила. Без героической помощи партизанам и диверсантам, без передачи шифровок и укрывательства разведчиков. У нее был маленький ребенок, его нужно было кормить, а прабабка гениально играла в преферанс, ну а если колода была заряжена, то у нее вообще игра перла. А колода была заряжена, кропить карту она умела. Тем и жила, выигрывая у оккупантов хлеб, тушенку или сигареты. О чем мы узнали со слов соседей, тех, кто остался жив.
Ее брат комсомолец, красавец, значкист, атеист, ворошиловский стрелок, войну встретил на Балтике, он был матросом. Погиб при штурме Кенигсберга. Их сестру угнали на работу в Германию. При освобождении она попала в британскую зону оккупации и чет на родину не рвалась ни разу. Вышла замуж за австралийского матроса и отбыла с континента.
Это я рассказал к тому, что даже если взять моих предков (и то не всех, про всех писать было бы долго) одного лишь поколения и мысленно запереть их в одной комнате, то вряд ли бы они договорились о том, что такое хорошо и как правильно и достойно мне, их потомку, стоит жить свою жизнь. Прабабка бы, скорее всего, вообще отмолчалась, а Василь Остапович (один из прадедов по отцу) и Александр Богданович (по матери) вот точно бы в глотку друг другу вцепились.
А если докинуть сюда некоего Ежи Лужецкого, который (парой поколений раньше) махал флагом и саблей за свободную Польшу против русских угнетателей, то вообще интересно бы вышло. Или другого прапрадеда, имя которого не сохранилось, но сохранилось в памяти то, что он был карпатским гуцулом и подданным Австрийской империи. Вот чтобы они мне все насоветовали?
Хотя, я тут вспомнил, что был один момент, который их всех роднил. Ненависть и презрение к мужикам, к тем, кто пашет землю. Для товарища Богданова колхозник - низшая форма жизни. Настолько низшая, что на него даже дело не заведешь, стыдно пачкаться, свои засмеют. Без бумажки ты букашака. А у советского крестьянина бумажки, паспорта, как раз и не было. Для деда Василя, русский землепашец - крепостное быдло. Хоть под барином, хоть под председателем. Для него тот мужчина, который пашет не свою землю - просто за гранью понимания. Кем был крестьянин для пана Ежи, полагаю, пояснять не надо.
И это я не к тому, что смотрите, какой я тут необычный. Обычный. Голозадую шляхту с опухшим чувством собственной важности тут у половины в предках найти можно. Как и вертухаев лагерных и их командиров. Я это к тому, что уже мой дед родной имел полгектара земли чисто под картошку. И вполне себе ее возделывал, собственноручно, собственосынно и собственновнучно. Так что я в земле вполне себе покопался. Успел застать эту народную забаву. И мой отец успел. И вот это для моего же прадеда уже было бы лютым зашкваром. Просто представляю, чтобы он нам сказал.
А теперь представьте, что историю, подобную моей может рассказать каждый второй, если не считать каждого первого. О какой тогда общей памяти предков может идти речь? Что нам беречь? От кого?
Одно понятно точно. Никто из моих предков ни разу не похож на того лубочного великоросса, которого нам, в качестве общего предка рисует государство. И еще одно понятно: любой общий знаменатель - всегда наименьший. Так что играя в игры с великими общими предками, мы неизбежно упростим и забудем своих конкретных. Сложных и неоднозначных.
PS Если вам кажется, что вы уже видели здесь этот текст, значит вам не кажется. Это повтор публикации годовалой давности. Повтор с небольшим дополнением и редактурой.
